Князьки мира сего - Страница 44

— А что патриархия? — спросил Пётр.

— А что́ патриархия? Делают, что могут, но, видимо, могут немного. Пытаются воплощать в жизнь «Основы социальной концепции», «Концепцию миссионерской деятельности». Только вот в «Концепции миссионерской деятельности» ещё на стадии её разработки произошла подмена понятий: в теории написано, что надо, по заповеди Христа, проповедовать православие среди неверующих, а все предложенные методы направлены на уже воцерковлённых или полувоцерковлённых людей. А реальных миссионеров православные экстремисты, атеисты, иноверцы и сектанты кушают живьём. В их лице и всю Церковь нашу святую рвут, стервятники, на части! Да, кожа местами уже слезла, мясо оголилось, но она пока ещё жива…

Пётр оживился.

— Знаете, отец Иларион, какой я сон видел!

— Знаю, знаю, — сказал священник, глядя куда-то вдаль. — В смысле, откуда мне знать? Расскажи, раб Божий.

Пётр рассказал.

К тому времени они прошли кружок по сырому красно-жёлтому лесу, вернулись к храму и сели на лавочку во дворе.

— Очень символично, — сказал отец Иларион.

— Ещё одного я не пойму: зачем пришельцам реставрировать храмы? — спросил Пётр.

— Ты и так знаешь. Дело в золоте. Золото притягивает всякую гадость.

— То есть в этих храмах не могут совершаться таинства, нельзя молиться?

— Можно в них молиться и совершать таинства, можно. Господь от века очищает всё нечистое. У пришельцев долговременные коварные планы относительно этих храмов: сформировать вокруг них определённый круг людей, потом использовать его специальным образом. Видишь, как тонко они во всём действуют? Их главный принцип — не искушать православных. Чуть что сделаешь миссионерское, начинают устами покорных их воздействию дурачков вопить: «не искушай ближнего своего!» Да неужели не ясно: чтобы одного ищущего обратить, приходится десять православных дураков искусить! Если миссионер будет бояться искушать дураков, он никогда ничего не добьётся. Подумай, что́ может этим дурачкам сделаться? Поропщут, и всё. Не отпадут же они от Церкви, в самом деле!

— Вот ещё о чём я вас хочу спросить. В славном городе Твери мне была изложена одна богословская гипотеза… Не даёт она мне почему-то покоя. Ольга сказала, что вы мне всё объясните…

— Устал я что-то сегодня от разговоров, раб Божий. Да и на требу ехать пора. — Отец Иларион посмотрел на часы. — Побеседуй лучше с Алексеем, он у нас увлекается богословием. А потом езжай домой. Вот эта моя избушка теперь станет нашей штаб-квартирой. Когда будет согласовано время совещания, вас со Светланой оповестят.

Старик благословил Петра, и через пять минут его запылённая «Волга» исчезла за поворотом.

* * *

— Значит, Мария Валентиновна сказала вам, что все символы в православии имеют мистическое значение? — улыбнулся Алексей. — Она это всем говорит, и спорить с ней бесполезно. На самом деле символы несут только тот смысл, которым их наделяем мы. В этом и заключается человеческая свобода, дарованная нам Творцом — не зависеть от чужих смыслов. Чем более раскрывается человеческая личность во Христе, тем менее зависит человек не только от материального мира, но и от чужих смыслов. На начальном этапе раскрытия личности бывает тяжело преодолевать символические смыслы даже нескольких окружающих нас людей. А святые могли не зависеть от символов, созданных целыми народами и культурами, что мы видим в первую очередь на примере юродивых Христа ради. Разумеется, основные символы у нас в Церкви канонически зафиксированы. Но каноны мертвы, а Церковь — живая (наверное, теперь я имею право судить о том, что живо, а что мертво). Повторяю, Господь Иисус Христос наделяет своих чад абсолютной свободой. Мы — и есть Церковь, мы сами создаём символы, мы сами пишем каноны. Да, на первоначальном этапе любая новая практика выглядит дико и служит искушением для других христиан, особенно звереют так называемые «борцы с модернизмом», которые в большинстве случаев сами являются модернистами, потому что искажают суть христианского учения, суть миссионерства… Но я надеюсь, придёт время, и, глядя на человека, полагающего обратное крестное знамение перед иконой апостола Петра, все будут знать: этот человек молится святому апостолу о даровании такой же кончины, как у великого подвижника; он хочет быть распятым на перевёрнутом кресте… Мир меняется, и мы как зиждители Церкви обязаны чувствовать изменения, происходящие в нём, и тоже меняться, не разрушая основ. Этот процесс продолжается всю историю Церкви: старые каноны отмирают и остаются только на бумаге, новые каноны появляются, а догматы остаются неизменными — на то они и догматы. «Борцы с модернизмом» убивают Церковь, пытаясь зафиксировать её в рамках якобы сложившегося раз и навсегда Предания; бедняги не могут отличить догматы от канонов, не понимают, что Предание живёт и дышит в нас, развивается вместе с нами. Неужели современный христианин должен следовать мёртвому канону и не ходить в общественную баню, где парятся в том числе и евреи, или не лечиться у врача-еврея, даже если этот врач — единственный доступный специалист? А может, пойти ещё дальше — начать исполнять все ветхозаветные предписания и не выходить из дома без лопатки для закапывания дерьма? Сидишь ты на великосветском приёме и сразу видишь: у кого из кармана пиджака торчит лопатка, тот православный христианин, а остальные — язычники-безбожники!

— А канон о передавании свечи́ правой рукой тоже устарел? — спросил Пётр, вспоминая разговор с тётей Машей.